День шестой.

читать дальшеАртен ушёл до того, как явились фрейлины. Своими тонкими пальцами он расправил мои волосы, лежащие на подушке, и печально улыбнулся, прощаясь до завтрака. Я обнаружила, что настроение у меня не самое плохое, и потянувшись до хруста в костях наблюдала как мечутся девушки, подбирая мне платье. В окно было видно, что горизонт уже пестреет яркими красками цветения, и буйство цветов усиливает солнечный свет, а облака такие лёгкие и прозрачные, что сквозь них виднеется небо. Разве что такие облака напоминают о холоде — будто по синему камню небес вьются спирали позёмки.
Коридоры были пустынны, даже более чем всегда. Скорее всего, слуги ушли греться на солнышке, зная, что во время утренней трапезы мы, как правило, ничего не требуем от них.
— Что ты здесь делаешь? — удивилась я, обнаружив Тимлара прижавшимся ухом к щели в дверях столовой. Он тут же поднёс палец к губам и зашипел на меня, умоляя не шуметь.
Музыкант щурился, будто во рту у него оказалось что-то кислое, а потом прыснул от смеха, жестом подозвал меня к себе, и заставил тоже прижаться щекой к шершавому дереву. Теперь голоса Артена и Одноглазого за дверью послышались явственнее, можно было даже различить слова:
— Что за глупость? Ничем хорошим это не закончится! — конюх, скорее всего, в своей обычной манере навис над Артеном и пронзительно смотрел на него единственным глазом. Эту картину мне было легко вообразить — примерно также он читал брату нотации когда тот был недостаточно внимателен ко мне.
— Но ничем страшным это скорее всего не закончится тоже. — Спокойно ответил Артен. По его голосу было понятно, что он сдерживает улыбку.
— Думаешь приблудный музыкантишка, безродная скотина может находиться здесь, не преследуя своих личных интересов? — Одноглазый треснул по столу кулаком и раздался грохот.
— Прости, но если не считать что твои предки уже почти тысячу лет ухаживают за драконьими конями, твой род…
— Артен! Вот именно, и я не могу рассчитывать на большее…
— Не можешь, так молчи! — брат терял терпение. — Ты будешь стлаться ей под ноги и молчать, находя причину только для того, чтобы возмутиться тем, что кто-то более ловкий занял место о котором ты мечтаешь.
— Я не об этом! — взревел Одноглазый.
— Ты ревнуешь мою сестру к менестрелю. — Усмехнулся Артен, судя по всему стоя к сопящему конюху вплотную с полным осознанием собственной правоты. — Для твоего поведения нет других причин.
— А ты? Тебе не может быть всё равно.
Артен долго не отвечал, Тимлар напрягся и вжался в дубовые доски на случай если ответ будет совсем тихим.
— Ну?
— Она никогда не оставит меня. — В голосе брата послышалась ледяная уверенность. Одноглазый быстро прошёлся из одного конца зала в другой.
— Можно заходить. — Сказала я Тимлару.
— Я не собирался. Минут двадцать назад проходил мимо и услышал голоса. Прости, я очень любопытный. Забавно. Такие страсти, и всё из-за меня — они всё это время разговаривали в том же духе. — Музыкант взял меня за руку. — Ты расстроилась?
— Ничуть. — Я подняла свободную руку и убрала свесившиеся на его лицо волосы. — Я люблю тебя, музыкант. От меня этого ещё никто не слышал, кроме брата. Будешь сегодня завтракать с нами.
Когда мы вошли в столовую лицо Одноглазого рдело, как мак. Он порывисто встал из-за стола и быстро вышел. Тимлар внимательно проследил за его движением и улыбаясь, взглянул на меня.
— Меня скоро убьют.
— Не скоро. А, скорее всего, вообще пальцем не тронут. — Ответил ему Артен, надолго задержав взгляд на двери, за которой скрылся конюх.
Мы разговаривали о книгах, философии и науке. Тимлар ничем не выдавал своей привязанности ко мне, и вёл себя на удивление уверенно для безродной скотины, беседующей с Королём. А потом откланялся и ушёл.
— Я отдам тебя ему, если он останется здесь вместе с тобой. — Артен улыбнулся и сощурился. — Если ты этого захочешь, моя любовь.
— Я не знаю. — Ответила я, уходя.
— Я люблю тебя, сестрица.
Я вышла на стену и рассматривала город через бойницу. Хотела о чём-нибудь подумать, но не могла — мою голову заполнили крыши домов и столбики мутного дыма, поднимающиеся из труб. Руки Тимлара сжали мои плечи, он несколько минут стоял, просто держа меня в руках, а потом порывисто обнял, прижав к себе так, что дышать стало трудно.
— У тебя есть удивительное свойство, принцесса. Ты всегда стоишь перед выбором, и у тебя есть два выхода: один из них, и ты это знаешь, ведёт к чему-то новому, и скорее всего светлому и счастливому, а второй, также известный, не обещает ничего кроме страдания. И оба они верные, и по обоим можно идти, стоит только выбрать…
— И что? — я откинула голову Тимлару на плечо и взялась за его предплечья, выдохнув и расслабившись.
— И ты выбираешь тот, который должна, хотя никто не внушал тебе такого долга, и он тащит тебя в пропасть, до порога которой ты хочешь дойти одна. И ты считаешь, что это твой выбор. Как бы я ни хотел этого, ничто не столкнёт тебя с курса. Я завтра уйду.
Я сжала его предплечья со всей драконьей силой, но он только стиснул зубы и обнял меня крепче.
— Если бы ты знала, принцесса, как я люблю тебя! Ты свободна — твои мысли и твоё тело, твой выбор ничем не ограничен кроме тебя самой. Смертные только мечтают о такой свободе, которой обладаешь ты и твой брат. — Он говорил мне это тихо и твёрдо.
— Мы с ним ограничены в свободе друг другом. Я не могу его оставить, как бы тебя не любила.
— Найдёшь меня на стене, если захочешь. — Он прижался губами к моей щеке и выпустил из объятий. Мне сразу показалось, что на улице холодно, а менестрель улыбнулся и пошёл вдоль стены, глядя в сторону города.
Проходя по коридорам дворца я взглядывала в окна, а потом остановилась и прислонилась к стене. Я не могу уйти вместе с ним. Куда мы пойдём? Хотя если с ним буду я, неприглядное странствие превратится в путешествие по миру, в котором каждый дом будет открыт для нас, во всяком городе нам будут рады как дорогим гостям. Наша сила и хитрость позволит нам дойти до края света и вернуться обратно. А потом… я закрыла глаза и улыбнулась. Перед внутренним взором встало лицо Артена, снежно-прекрасное, сияющее и печальное. Мечты об открытом свободном мире потускнели рядом с белыми звёздами в его глазах, я застонала и опустилась на пол. Мой долг быть рядом с ним, держать его жизнь в своих руках и не думать о своём не даром замёрзшем и окаменевшем сердце, и желаниях, позволяющих себе в нём появиться. Если я родилась, чтобы быть с ним, то и умереть должна у его ног.
У меня в голове щёлкнула неожиданная и бредовая мысль: будь здесь Фариир, возьми я её с собой ТОГДА, СЕЙЧАС могла бы уйти ничего не боясь. Ужас метнулся в моём разуме и стало трудно дышать, я сделала над собой усилие, стоившее мне ранок от ногтей на ладонях слишком сильно сжатых в кулак, и эту мысль поглотила пустота. Захотелось оказаться рядом с музыкантом, который видел в моей жизни только великое несчастье и наблюдал сейчас с любопытством, причиняющим боль, что будет дальше.
— Тимлар. — позвала я, и вздохнула.
Музыкант уперся ладонями в перила и смотрел, как под стеной сменяется караул. Он обернулся на мой голос.
— Не спрашивай… — Я взмахнула рукой, стараясь не смотреть на менестреля.
— И не собираюсь. Я же знаю, что ты ответишь. Так что забудем об этом, сегодня не тот день, когда стоит разговаривать о таких глупых вещах, как долг.
На самом безлюдном участке стены, который примыкал к отвесным скалам, музыкант уселся на длинный выступ, здорово напоминавший скамейку, и пригласил сесть рядом. Он обнял меня за плечо, а свободной рукой взялся за обе мои ладони, сложенные на коленях.
— Почему ты уходишь? Неужели из-за Одноглазого? — я посмотрела в его лицо. На нём застыло незнакомое мне ласковое выражение.
— Конечно нет, Ваше Высочество. Конюх здесь совершенно не при чём, и если бы я остался ещё на несколько дней, уверен, мы нашли бы с ним общий язык. Просто не сидится на одном месте, дорога навсегда ставит печать на единожды пустившегося в путь.
Я взяла его ладонь в свои и прижала к груди.
— Даже я не могу удержать тебя здесь? Даже осознание того, что ты единственный смертный, который нужен мне?
— Даже осознание того, что я единственный кто нужен тебе, кроме того бессмертного, что приходит в твои покои ночью и уходит с рассветом. — Насмешливо отчеканил музыкант. — У меня ничего нет, любимая моя, совсем ничего. Даже свой инструмент я украл. Твоя крепость стоит на горах твоего же золота, ты принцесса, в конце концов. А я — сын женщины, которая всю жизнь зарабатывала прядением шерсти, и ещё кое-чем, благодаря чему я точно не знаю, мой отец пастух, кузнец или пекарь. И даже если я люблю тебя больше жизни, это не значит, что у меня есть на это право.
Он уткнулся в мою щёку носом и губами явно расстроенный тем, что приходится это говорить.
— Я — Дракон, Тимлар. Я не вижу между людьми никаких различий.
— А люди видят, и я вижу. Не будем об этом. Просто забудь, что послезавтра меня не будет здесь.
Я подняла глаза на его лицо. Музыкант улыбался и щурился, оставляя мне от полного сияния своих золотых глаз две узких щёлочки. Когда я подносила белую, как бумага, руку к его лицу она отражала солнечный свет, и менестрелю приходилось щуриться сильнее.
— Принцесса, ты можешь светиться чуть слабее, чтобы проще было тебя запомнить? — в конце концов рассмеялся Тимлар, отодвигаясь в тень.
— Это не так уж и просто. — Я улыбнулась, обняла его и задержала дыхание.
Из головы не шли слова Артена: «Я отдам тебя ему, если он останется здесь вместе с тобой». Но он не останется, я не смогу смотреть на то, как менестрель страдает, оказавшись запертым в каменных станах нашей крепости. Не хочу ещё кого-то привязывать к себе против его воли.
— Что для тебя путь? — спросила я, не поднимая головы.
Он долго не отвечал, скорее всего смотрел в даль взглядом, не имеющим никакого выражения. Я почувствовала, что его плечи напряглись, прежде чем он решился ответить.
—Это единственное, что у меня есть, Принцесса. Чьей бы ни была дорога, она всего лишь черта на земле, а значит может принадлежать и тому, у кого нет ничего.
— И она нужна тебе, поэтому ты уходишь?
— Нужна. — Он обнял меня крепче и вздрогнул, будто от холода. Мне показалось что я слышу как скрипнули его зубы.
— Таких как ты нет больше здесь. — Вздохнула я. Так, как он, меня уже не полюбят.

День седьмой.

читать дальшеЯ проснулась от яркого света в глаза и, сощурившись, подняла руку к лицу. Солнце никогда не светило в мои покои по утрам, поэтому, почувствовав неладное, решила оглядеться. Ставни были распахнуты настежь, в узком окошке, улыбаясь, свесив ноги наружу, сидел Тимлар и маленьким зеркальцем посылал солнечный зайчик ко мне на подушку.
— У тебя красивые волосы. — Он убрал зеркальце в карман и сощурился.
— Как ты здесь оказался? — я приподнялась на локте, чтобы лучше его видеть.
— Легко. Хотел первым пожелать тебе доброго утра.
За дверью уже были слышны шаги и смех фрейлин. Музыкант улыбнулся мне, соскользнул с подоконника, повис на нём, держась руками, и спрыгнул вниз.
Вечером, перед последним праздничным ужином Артен явился в мои покои. Он был чем-то очень обрадован, взял меня за руку и подвёл к окну. Брат широко раскрытыми глазами смотрел то в даль, где сумрак смешивал небо и землю, то на стену — там, как и каждым вечером на этой неделе, зажигались фонарики, лучащиеся между полосами тканей.
— Всё. Сегодня это закончится. Осталось только выгнать их всех из города. Завтра утром и мы с тобой обязательно поедем в горы, пока там не растаял снег. — Брат обнял меня рукой за плечи и крепко прижал к себе. — Я буду летать, моя любовь, а ты снова увидишь нашу цветущую землю с высоты полёта орла.
Через мгновение Артен улыбнулся иначе, и на его лице появилось другое выражение. Он о чём-то думал.
— Помнишь ли, как наши пальцы переплетались, и мы неслись к земле, как падающая звезда, ничуть не боясь разбиться? И смотрели друг другу в глаза, а воздух, горячий от нашего падения ласкал нас потоками ветра?
— Нет.
Брат взглянул на меня печально. Его взгляд был настолько унизительно-сожалеющим, что я вся сжалась и вздрогнула, опустив глаза.
— Зачем ты забыла?
— Не знаю. Прости. — Я уткнулась лицом ему в грудь.
Брат погладил меня по спине, теперь он был расстроен и тяжело вздыхал, обнимая меня. Захотелось хлюпнуть носом и зарыдать в его тонкую шёлковую рубашку, цвета фиолетового вечернего неба, но Артен вытащил меня из покоев, чтобы вместе открыть последний вечер нашего праздника.
— Не расстраивайся. Всё хорошо. — Улыбнулся он, открывая дверь.

— Подожди. Всё? Ты уходишь? — Я догнала музыканта в коридоре и пошла рядом с ним, едва поспевая за его широкими шагами.
Тимлар остановился у одной из глубоких ниш в стене и посмотрел на меня. Взгляд казался спокойным и почти безразличным но если смотреть внимательно, можно было увидеть в глубине глаз: «Останови меня! Одно твоё слово заставит меня остаться!». Молчала, он отвернулся быстро, но я успела заметить как его лицо исказилось болью. Из тёмного угла музыкант достал дорожную сумку и снова встал передо мной.
— Когда ты решил?
— Когда сказал, тогда и решил. — Улыбнулся Тимлар. —Ты же не изменишь себе, и поступишь как всегда. Я позаимствую из ваших конюшен какую-нибудь клячу?
Кивнула. Его золотых глаз надо мной больше не будет. Стоит лишь сказать, что я хочу, чтобы он остался, и музыкант бросит свою сумку, рассмеётся и обнимет, но я молчу. А руки болят от того, что я хочу схватить его за плечи и разорвать своей бешеной любовью. Тимлар вздохнул, и во вздохе послышался всхлип.
— Не пойду через главные ворота. Проводишь меня до балкона? — он направился в конец коридора, оканчивавшегося парадным балконом, выходившим на небольшую площадь и находившемся не так высоко как остальные.
Я шла рядом, чуть позади, чувствуя как кровь стучит в висках. Отдёрнув портьеру Тимлар вышел на балкон и тут же отвернулся от города, лежащего внизу, чтобы посмотреть на меня.
— Вернёшься?
— Никогда. — Он закинул мешок на плечо. — Может быть, загляну в твой город, но не к тебе.
Кивнула.
— Когда я делаю что-то не то, я не хочу напоминать себе об этом. — Музыкант то ли вздрогнул, то ли пожал плечами. — Если я когда-нибудь увижу Фариир, что мне сказать ей?
— Что я её не забыла. — Я подошла к нему ближе на шаг. — Я люблю тебя, Тимлар. Забудь меня. Это ничего для тебя не значит.
— Никогда. — Он улыбнулся и взял меня за руки. — Разве можно позволить себе забыть золотую принцессу, которая не любила никого кроме меня? А вот ты не смей меня помнить! Не дело принцессе любить безродную тварь, и если это так, я хочу, чтобы отмерянную тебе вечность в твои мысли не вторгался мой образ. Забудешь?
— Обещаю.
Музыкант едва заметно улыбнулся, теряя всякую надежду.
— Люблю тебя, как дурак, а мог бы просто играть! — воскликнул он. — Никогда меня не вспоминай, Принцесса, это будет величайшей глупостью для тебя.
Тимлар осёкся на выдохе и замолчал, внимательно глядя в моё лицо. Чуть наклонился, чтобы в тусклом свете звёзд и тонкого серпа луны рассмотреть повнимательнее, и усмехнулся:
— Даже не плачешь. Если так издеваться над каменным сердцем и оно может разбиться. Поцелуешь на прощание?
— Нет. — Я мотнула головой, и прикоснулась пальцами к его дрогнувшим губам.
Тимлар закрыл глаза и выдохнул, обдав мою руку горячим воздухом. Я провела ладонью по его щеке, музыкант последовал за этим движением. Почувствовав, что иначе ноги подломятся, я крепко обняла его за шею и чуть не взвыла низким трубным драконьим голосом, но только тихо зашипела сквозь зубы. Тимлар впился пальцами в мою спину.
— И ты меня забудь. — Тихо попросила я.
— Поздно. Ты уже пообещала, а я всё равно сделаю, как захочу.
Он отпустил меня вскоре, на прощание улыбнулся, сказал ещё несколько слов, и спрыгнув с балкона, почти бесшумно приземлился на камни площади. О лошади он спросил несколько запоздало, потому что, скорее всего, ещё перед праздником где-то привязал её. Удаляющийся силуэт музыканта я видела смутно, зато отчётливо слышала стук копыт.
Меня качнуло в сторону, когда отпустила перила. Я схватилась за портьеру, чувствуя, что ноги подкашиваются и отказываются держать. Сердце билось медленно и тяжело, как будто его придавили тяжёлым сапогом, чувствовался каждый удар, и от каждого я вздрагивала. Едва переставляя ноги, вытянула руку в сторону, чтобы опереться о стену, если вдруг соберусь упасть. Почему я не сказала ему, что можно остаться? Что люблю его и заставлю всех забыть, откуда он взялся. Можно его догнать…
Я прислонилась к стене и закрыла глаза. Издалека слышалась музыка — последняя песня этой ночи и весеннего праздника. Меня ждёт брат. Утром нужно будет провожать послов, дарить им букеты кровавых цветов, и улыбаться. Я двинулась дальше вдоль стены. Остановилась, глубоко вздохнула, уставилась в потолок и сжала кулаки. Сухие глаза защипало, но слёз выдавить так и не смогла. У Драконов сильная воля, она может выбросить из памяти всё, что угодно, если постараться. Дыхание замерло, сердце приостановилось, сопротивляясь железному разуму, а потом трепыхнулось, и забыло.

Я так устала… Даже ноги не держат. Праздники всё-таки утомительны, хоть и бывают иногда приятными. Протяжно выдохнула, и неловко поправила причёску. Тюльпаны, которые Одноглазый принёс мне неделю назад уже завяли, нужно поменять их утром. Кажется, похолодало.

Ну, и всё на этом.

Товарисчи ПыЧи, скажите уже что-нить!!! А?
Например, ваше мнение о действующих персонажах (четырёх). Ну очень интересно, правда. Пожжалуста

@темы: Дэ-дэ, Письмена