@темы: Жизнь удалась

Итаак... Гуараггед Аннон
Навроде отечественных русалок, только позитивно настроенные. Живут, не бедствуя, во дворцах на дне горных озёр, в полнолуния выходят гулять на сушу, и становятся жертвами брачных аферистов, коим предоставляют своё наследство в виде куевой хучи рогатого скота. Однако после первого же мужниного косяка валят к маме вместе с коровами.
Такие дела.

Умм, може как-нить развить тему мифологических шушеств? Нэ?
А то вдруг кому интересно...

@темы: Мифологическое

Или каждому своё.

К праздничку.

@темы: Альдамар, Рейдон, Селена, Мужики

Тупиццо. Не затарилась бумагой на каникулы! Теперь буду на ладошке рисовать. И карандашей мало... А творю я исключительно на гознаковской бумаге для черчения кохиноровскими карандиками 2В, такие дела...

@темы: Немножко нервно

СПАТЬ! Вечно!

@темы: Немножко нервно

День шестой.

читать дальшеАртен ушёл до того, как явились фрейлины. Своими тонкими пальцами он расправил мои волосы, лежащие на подушке, и печально улыбнулся, прощаясь до завтрака. Я обнаружила, что настроение у меня не самое плохое, и потянувшись до хруста в костях наблюдала как мечутся девушки, подбирая мне платье. В окно было видно, что горизонт уже пестреет яркими красками цветения, и буйство цветов усиливает солнечный свет, а облака такие лёгкие и прозрачные, что сквозь них виднеется небо. Разве что такие облака напоминают о холоде — будто по синему камню небес вьются спирали позёмки.
Коридоры были пустынны, даже более чем всегда. Скорее всего, слуги ушли греться на солнышке, зная, что во время утренней трапезы мы, как правило, ничего не требуем от них.
— Что ты здесь делаешь? — удивилась я, обнаружив Тимлара прижавшимся ухом к щели в дверях столовой. Он тут же поднёс палец к губам и зашипел на меня, умоляя не шуметь.
Музыкант щурился, будто во рту у него оказалось что-то кислое, а потом прыснул от смеха, жестом подозвал меня к себе, и заставил тоже прижаться щекой к шершавому дереву. Теперь голоса Артена и Одноглазого за дверью послышались явственнее, можно было даже различить слова:
— Что за глупость? Ничем хорошим это не закончится! — конюх, скорее всего, в своей обычной манере навис над Артеном и пронзительно смотрел на него единственным глазом. Эту картину мне было легко вообразить — примерно также он читал брату нотации когда тот был недостаточно внимателен ко мне.
— Но ничем страшным это скорее всего не закончится тоже. — Спокойно ответил Артен. По его голосу было понятно, что он сдерживает улыбку.
— Думаешь приблудный музыкантишка, безродная скотина может находиться здесь, не преследуя своих личных интересов? — Одноглазый треснул по столу кулаком и раздался грохот.
— Прости, но если не считать что твои предки уже почти тысячу лет ухаживают за драконьими конями, твой род…
— Артен! Вот именно, и я не могу рассчитывать на большее…
— Не можешь, так молчи! — брат терял терпение. — Ты будешь стлаться ей под ноги и молчать, находя причину только для того, чтобы возмутиться тем, что кто-то более ловкий занял место о котором ты мечтаешь.
— Я не об этом! — взревел Одноглазый.
— Ты ревнуешь мою сестру к менестрелю. — Усмехнулся Артен, судя по всему стоя к сопящему конюху вплотную с полным осознанием собственной правоты. — Для твоего поведения нет других причин.
— А ты? Тебе не может быть всё равно.
Артен долго не отвечал, Тимлар напрягся и вжался в дубовые доски на случай если ответ будет совсем тихим.
— Ну?
— Она никогда не оставит меня. — В голосе брата послышалась ледяная уверенность. Одноглазый быстро прошёлся из одного конца зала в другой.
— Можно заходить. — Сказала я Тимлару.
— Я не собирался. Минут двадцать назад проходил мимо и услышал голоса. Прости, я очень любопытный. Забавно. Такие страсти, и всё из-за меня — они всё это время разговаривали в том же духе. — Музыкант взял меня за руку. — Ты расстроилась?
— Ничуть. — Я подняла свободную руку и убрала свесившиеся на его лицо волосы. — Я люблю тебя, музыкант. От меня этого ещё никто не слышал, кроме брата. Будешь сегодня завтракать с нами.
Когда мы вошли в столовую лицо Одноглазого рдело, как мак. Он порывисто встал из-за стола и быстро вышел. Тимлар внимательно проследил за его движением и улыбаясь, взглянул на меня.
— Меня скоро убьют.
— Не скоро. А, скорее всего, вообще пальцем не тронут. — Ответил ему Артен, надолго задержав взгляд на двери, за которой скрылся конюх.
Мы разговаривали о книгах, философии и науке. Тимлар ничем не выдавал своей привязанности ко мне, и вёл себя на удивление уверенно для безродной скотины, беседующей с Королём. А потом откланялся и ушёл.
— Я отдам тебя ему, если он останется здесь вместе с тобой. — Артен улыбнулся и сощурился. — Если ты этого захочешь, моя любовь.
— Я не знаю. — Ответила я, уходя.
— Я люблю тебя, сестрица.
Я вышла на стену и рассматривала город через бойницу. Хотела о чём-нибудь подумать, но не могла — мою голову заполнили крыши домов и столбики мутного дыма, поднимающиеся из труб. Руки Тимлара сжали мои плечи, он несколько минут стоял, просто держа меня в руках, а потом порывисто обнял, прижав к себе так, что дышать стало трудно.
— У тебя есть удивительное свойство, принцесса. Ты всегда стоишь перед выбором, и у тебя есть два выхода: один из них, и ты это знаешь, ведёт к чему-то новому, и скорее всего светлому и счастливому, а второй, также известный, не обещает ничего кроме страдания. И оба они верные, и по обоим можно идти, стоит только выбрать…
— И что? — я откинула голову Тимлару на плечо и взялась за его предплечья, выдохнув и расслабившись.
— И ты выбираешь тот, который должна, хотя никто не внушал тебе такого долга, и он тащит тебя в пропасть, до порога которой ты хочешь дойти одна. И ты считаешь, что это твой выбор. Как бы я ни хотел этого, ничто не столкнёт тебя с курса. Я завтра уйду.
Я сжала его предплечья со всей драконьей силой, но он только стиснул зубы и обнял меня крепче.
— Если бы ты знала, принцесса, как я люблю тебя! Ты свободна — твои мысли и твоё тело, твой выбор ничем не ограничен кроме тебя самой. Смертные только мечтают о такой свободе, которой обладаешь ты и твой брат. — Он говорил мне это тихо и твёрдо.
— Мы с ним ограничены в свободе друг другом. Я не могу его оставить, как бы тебя не любила.
— Найдёшь меня на стене, если захочешь. — Он прижался губами к моей щеке и выпустил из объятий. Мне сразу показалось, что на улице холодно, а менестрель улыбнулся и пошёл вдоль стены, глядя в сторону города.
Проходя по коридорам дворца я взглядывала в окна, а потом остановилась и прислонилась к стене. Я не могу уйти вместе с ним. Куда мы пойдём? Хотя если с ним буду я, неприглядное странствие превратится в путешествие по миру, в котором каждый дом будет открыт для нас, во всяком городе нам будут рады как дорогим гостям. Наша сила и хитрость позволит нам дойти до края света и вернуться обратно. А потом… я закрыла глаза и улыбнулась. Перед внутренним взором встало лицо Артена, снежно-прекрасное, сияющее и печальное. Мечты об открытом свободном мире потускнели рядом с белыми звёздами в его глазах, я застонала и опустилась на пол. Мой долг быть рядом с ним, держать его жизнь в своих руках и не думать о своём не даром замёрзшем и окаменевшем сердце, и желаниях, позволяющих себе в нём появиться. Если я родилась, чтобы быть с ним, то и умереть должна у его ног.
У меня в голове щёлкнула неожиданная и бредовая мысль: будь здесь Фариир, возьми я её с собой ТОГДА, СЕЙЧАС могла бы уйти ничего не боясь. Ужас метнулся в моём разуме и стало трудно дышать, я сделала над собой усилие, стоившее мне ранок от ногтей на ладонях слишком сильно сжатых в кулак, и эту мысль поглотила пустота. Захотелось оказаться рядом с музыкантом, который видел в моей жизни только великое несчастье и наблюдал сейчас с любопытством, причиняющим боль, что будет дальше.
— Тимлар. — позвала я, и вздохнула.
Музыкант уперся ладонями в перила и смотрел, как под стеной сменяется караул. Он обернулся на мой голос.
— Не спрашивай… — Я взмахнула рукой, стараясь не смотреть на менестреля.
— И не собираюсь. Я же знаю, что ты ответишь. Так что забудем об этом, сегодня не тот день, когда стоит разговаривать о таких глупых вещах, как долг.
На самом безлюдном участке стены, который примыкал к отвесным скалам, музыкант уселся на длинный выступ, здорово напоминавший скамейку, и пригласил сесть рядом. Он обнял меня за плечо, а свободной рукой взялся за обе мои ладони, сложенные на коленях.
— Почему ты уходишь? Неужели из-за Одноглазого? — я посмотрела в его лицо. На нём застыло незнакомое мне ласковое выражение.
— Конечно нет, Ваше Высочество. Конюх здесь совершенно не при чём, и если бы я остался ещё на несколько дней, уверен, мы нашли бы с ним общий язык. Просто не сидится на одном месте, дорога навсегда ставит печать на единожды пустившегося в путь.
Я взяла его ладонь в свои и прижала к груди.
— Даже я не могу удержать тебя здесь? Даже осознание того, что ты единственный смертный, который нужен мне?
— Даже осознание того, что я единственный кто нужен тебе, кроме того бессмертного, что приходит в твои покои ночью и уходит с рассветом. — Насмешливо отчеканил музыкант. — У меня ничего нет, любимая моя, совсем ничего. Даже свой инструмент я украл. Твоя крепость стоит на горах твоего же золота, ты принцесса, в конце концов. А я — сын женщины, которая всю жизнь зарабатывала прядением шерсти, и ещё кое-чем, благодаря чему я точно не знаю, мой отец пастух, кузнец или пекарь. И даже если я люблю тебя больше жизни, это не значит, что у меня есть на это право.
Он уткнулся в мою щёку носом и губами явно расстроенный тем, что приходится это говорить.
— Я — Дракон, Тимлар. Я не вижу между людьми никаких различий.
— А люди видят, и я вижу. Не будем об этом. Просто забудь, что послезавтра меня не будет здесь.
Я подняла глаза на его лицо. Музыкант улыбался и щурился, оставляя мне от полного сияния своих золотых глаз две узких щёлочки. Когда я подносила белую, как бумага, руку к его лицу она отражала солнечный свет, и менестрелю приходилось щуриться сильнее.
— Принцесса, ты можешь светиться чуть слабее, чтобы проще было тебя запомнить? — в конце концов рассмеялся Тимлар, отодвигаясь в тень.
— Это не так уж и просто. — Я улыбнулась, обняла его и задержала дыхание.
Из головы не шли слова Артена: «Я отдам тебя ему, если он останется здесь вместе с тобой». Но он не останется, я не смогу смотреть на то, как менестрель страдает, оказавшись запертым в каменных станах нашей крепости. Не хочу ещё кого-то привязывать к себе против его воли.
— Что для тебя путь? — спросила я, не поднимая головы.
Он долго не отвечал, скорее всего смотрел в даль взглядом, не имеющим никакого выражения. Я почувствовала, что его плечи напряглись, прежде чем он решился ответить.
—Это единственное, что у меня есть, Принцесса. Чьей бы ни была дорога, она всего лишь черта на земле, а значит может принадлежать и тому, у кого нет ничего.
— И она нужна тебе, поэтому ты уходишь?
— Нужна. — Он обнял меня крепче и вздрогнул, будто от холода. Мне показалось что я слышу как скрипнули его зубы.
— Таких как ты нет больше здесь. — Вздохнула я. Так, как он, меня уже не полюбят.

День седьмой.

читать дальшеЯ проснулась от яркого света в глаза и, сощурившись, подняла руку к лицу. Солнце никогда не светило в мои покои по утрам, поэтому, почувствовав неладное, решила оглядеться. Ставни были распахнуты настежь, в узком окошке, улыбаясь, свесив ноги наружу, сидел Тимлар и маленьким зеркальцем посылал солнечный зайчик ко мне на подушку.
— У тебя красивые волосы. — Он убрал зеркальце в карман и сощурился.
— Как ты здесь оказался? — я приподнялась на локте, чтобы лучше его видеть.
— Легко. Хотел первым пожелать тебе доброго утра.
За дверью уже были слышны шаги и смех фрейлин. Музыкант улыбнулся мне, соскользнул с подоконника, повис на нём, держась руками, и спрыгнул вниз.
Вечером, перед последним праздничным ужином Артен явился в мои покои. Он был чем-то очень обрадован, взял меня за руку и подвёл к окну. Брат широко раскрытыми глазами смотрел то в даль, где сумрак смешивал небо и землю, то на стену — там, как и каждым вечером на этой неделе, зажигались фонарики, лучащиеся между полосами тканей.
— Всё. Сегодня это закончится. Осталось только выгнать их всех из города. Завтра утром и мы с тобой обязательно поедем в горы, пока там не растаял снег. — Брат обнял меня рукой за плечи и крепко прижал к себе. — Я буду летать, моя любовь, а ты снова увидишь нашу цветущую землю с высоты полёта орла.
Через мгновение Артен улыбнулся иначе, и на его лице появилось другое выражение. Он о чём-то думал.
— Помнишь ли, как наши пальцы переплетались, и мы неслись к земле, как падающая звезда, ничуть не боясь разбиться? И смотрели друг другу в глаза, а воздух, горячий от нашего падения ласкал нас потоками ветра?
— Нет.
Брат взглянул на меня печально. Его взгляд был настолько унизительно-сожалеющим, что я вся сжалась и вздрогнула, опустив глаза.
— Зачем ты забыла?
— Не знаю. Прости. — Я уткнулась лицом ему в грудь.
Брат погладил меня по спине, теперь он был расстроен и тяжело вздыхал, обнимая меня. Захотелось хлюпнуть носом и зарыдать в его тонкую шёлковую рубашку, цвета фиолетового вечернего неба, но Артен вытащил меня из покоев, чтобы вместе открыть последний вечер нашего праздника.
— Не расстраивайся. Всё хорошо. — Улыбнулся он, открывая дверь.

— Подожди. Всё? Ты уходишь? — Я догнала музыканта в коридоре и пошла рядом с ним, едва поспевая за его широкими шагами.
Тимлар остановился у одной из глубоких ниш в стене и посмотрел на меня. Взгляд казался спокойным и почти безразличным но если смотреть внимательно, можно было увидеть в глубине глаз: «Останови меня! Одно твоё слово заставит меня остаться!». Молчала, он отвернулся быстро, но я успела заметить как его лицо исказилось болью. Из тёмного угла музыкант достал дорожную сумку и снова встал передо мной.
— Когда ты решил?
— Когда сказал, тогда и решил. — Улыбнулся Тимлар. —Ты же не изменишь себе, и поступишь как всегда. Я позаимствую из ваших конюшен какую-нибудь клячу?
Кивнула. Его золотых глаз надо мной больше не будет. Стоит лишь сказать, что я хочу, чтобы он остался, и музыкант бросит свою сумку, рассмеётся и обнимет, но я молчу. А руки болят от того, что я хочу схватить его за плечи и разорвать своей бешеной любовью. Тимлар вздохнул, и во вздохе послышался всхлип.
— Не пойду через главные ворота. Проводишь меня до балкона? — он направился в конец коридора, оканчивавшегося парадным балконом, выходившим на небольшую площадь и находившемся не так высоко как остальные.
Я шла рядом, чуть позади, чувствуя как кровь стучит в висках. Отдёрнув портьеру Тимлар вышел на балкон и тут же отвернулся от города, лежащего внизу, чтобы посмотреть на меня.
— Вернёшься?
— Никогда. — Он закинул мешок на плечо. — Может быть, загляну в твой город, но не к тебе.
Кивнула.
— Когда я делаю что-то не то, я не хочу напоминать себе об этом. — Музыкант то ли вздрогнул, то ли пожал плечами. — Если я когда-нибудь увижу Фариир, что мне сказать ей?
— Что я её не забыла. — Я подошла к нему ближе на шаг. — Я люблю тебя, Тимлар. Забудь меня. Это ничего для тебя не значит.
— Никогда. — Он улыбнулся и взял меня за руки. — Разве можно позволить себе забыть золотую принцессу, которая не любила никого кроме меня? А вот ты не смей меня помнить! Не дело принцессе любить безродную тварь, и если это так, я хочу, чтобы отмерянную тебе вечность в твои мысли не вторгался мой образ. Забудешь?
— Обещаю.
Музыкант едва заметно улыбнулся, теряя всякую надежду.
— Люблю тебя, как дурак, а мог бы просто играть! — воскликнул он. — Никогда меня не вспоминай, Принцесса, это будет величайшей глупостью для тебя.
Тимлар осёкся на выдохе и замолчал, внимательно глядя в моё лицо. Чуть наклонился, чтобы в тусклом свете звёзд и тонкого серпа луны рассмотреть повнимательнее, и усмехнулся:
— Даже не плачешь. Если так издеваться над каменным сердцем и оно может разбиться. Поцелуешь на прощание?
— Нет. — Я мотнула головой, и прикоснулась пальцами к его дрогнувшим губам.
Тимлар закрыл глаза и выдохнул, обдав мою руку горячим воздухом. Я провела ладонью по его щеке, музыкант последовал за этим движением. Почувствовав, что иначе ноги подломятся, я крепко обняла его за шею и чуть не взвыла низким трубным драконьим голосом, но только тихо зашипела сквозь зубы. Тимлар впился пальцами в мою спину.
— И ты меня забудь. — Тихо попросила я.
— Поздно. Ты уже пообещала, а я всё равно сделаю, как захочу.
Он отпустил меня вскоре, на прощание улыбнулся, сказал ещё несколько слов, и спрыгнув с балкона, почти бесшумно приземлился на камни площади. О лошади он спросил несколько запоздало, потому что, скорее всего, ещё перед праздником где-то привязал её. Удаляющийся силуэт музыканта я видела смутно, зато отчётливо слышала стук копыт.
Меня качнуло в сторону, когда отпустила перила. Я схватилась за портьеру, чувствуя, что ноги подкашиваются и отказываются держать. Сердце билось медленно и тяжело, как будто его придавили тяжёлым сапогом, чувствовался каждый удар, и от каждого я вздрагивала. Едва переставляя ноги, вытянула руку в сторону, чтобы опереться о стену, если вдруг соберусь упасть. Почему я не сказала ему, что можно остаться? Что люблю его и заставлю всех забыть, откуда он взялся. Можно его догнать…
Я прислонилась к стене и закрыла глаза. Издалека слышалась музыка — последняя песня этой ночи и весеннего праздника. Меня ждёт брат. Утром нужно будет провожать послов, дарить им букеты кровавых цветов, и улыбаться. Я двинулась дальше вдоль стены. Остановилась, глубоко вздохнула, уставилась в потолок и сжала кулаки. Сухие глаза защипало, но слёз выдавить так и не смогла. У Драконов сильная воля, она может выбросить из памяти всё, что угодно, если постараться. Дыхание замерло, сердце приостановилось, сопротивляясь железному разуму, а потом трепыхнулось, и забыло.

Я так устала… Даже ноги не держат. Праздники всё-таки утомительны, хоть и бывают иногда приятными. Протяжно выдохнула, и неловко поправила причёску. Тюльпаны, которые Одноглазый принёс мне неделю назад уже завяли, нужно поменять их утром. Кажется, похолодало.

Ну, и всё на этом.

Товарисчи ПыЧи, скажите уже что-нить!!! А?
Например, ваше мнение о действующих персонажах (четырёх). Ну очень интересно, правда. Пожжалуста

@темы: Дэ-дэ, Письмена

Предупреждение.
читать дальшеАнтураж диковатый. (т.е можно отложить понятия о климате и географии)
Нравы и обычаи дикие совершенно. (т.е можно даже не задумываться, в какой момент истории хотя бы примерно происходит действие)
Речь не аутентичная.
Дабы передать весь букет комплексов и задвигов главгероя, наклёпано от первого лица.
Чтобы постичь фчёмфишкаваще, надо преодалеть сие до конца.

Ну и, типо, поехали!

Весенний праздник.

День первый.

читать дальшеЯ смотрела брату в глаза. Красивый же он, чёрт возьми! Так бы и засветила ему кулаком по лицу, чтобы хоть пару дней гости заглядывались не на него, а на меня. Но если уж мой утренний свет проигрывает перед совершенством его безлунной ночи, то остаётся только смириться с этим. Угадав мои мысли, Артен улыбнулся одной из самых своих виноватых улыбок.
— У тебя в покоях по ночам темновато. Пусть принесут свечи. — Сказал он. Глаза, цвета звёздного зимнего неба сощурились, но остались холодными и колючими. Они только остывали с годами, приобретая лёгкий оттенок безумия, подобного тому, что внушает морозное небо человеку, замерзающему в степи.
Брат взял меня за руку, кожа на костяшках его пальцев сбита до самых костей после наших вчерашних упражнений. Я предпочитала не думать, что сталось бы со мной, не уйди я из-под его занесённого кулака в тот момент, когда он действительно разозлился, и забыл на мгновение, кто я. Руки у него само совершенство, и кровавые ссадины на них только подчёркивают это. Артен ласкал пальцами моё лицо, словно слепой, который прикосновениями пытается восполнить зрение, и смотрел на него так внимательно, что становилось неловко.
— Как ты прекрасна, моя любовь. — Брат отпустил мою руку и взялся за плечи. Его лицо светилось белизной первого снега, а тонкие тугие губы дрожали в улыбке. — Сыграешь сегодня на арфе?
— Сыграю.
Сыграю для него одного, сколько бы гостей при этом ни присутствовало, несмотря даже на то, что у меня сломан палец и вывихнуто запястье. Он отвернулся и пошёл вниз по лестнице. Сквозняк шевельнул чёрные, как крыло ворона, волосы под стальным двенадцатизубым венцом. Напоследок брат обернулся и улыбнулся мне, а я замерла на мгновение от его ледяной красоты, и скрипнула зубами.
На улице светило солнце, его тепло не могло пока растопить огромные сосульки на крышах, и лучи преломлялись в них на удивление радостно, как всегда в наших широтах в это время года. Городок кипел, пробуждаясь. Над разномастными крышами домов вились сизые дымки, стража галдела под окном, обсуждая гостей города и поглощая первый праздничный завтрак. В крепость доставляли повозки с цветами и выстроившиеся на площади, они напоминали пёстрое поле — значит, одноглазый конюх скоро принесёт мне огромный букет розовых или алых тюльпанов и будет улыбаться так просто и мило, что я растаю и отправлюсь с ним гулять по городу, нежась под весенним солнышком. Занятая этими мыслями стоя у окошка, пыталась поймать на своё лицо хоть один солнечный блик с лужи на крепостной стене.
На подоконник за ночь насыпало снега, пока он не растаял, я с наслаждением погрузила в него горящие от боли ладони — защищаться от брата пришлось до тех пор, пока его разум не вернулся в реальность. Ногти на правой руке некрасиво потемнели от скопившейся под ними крови, скрыть этот недостаток могли бы только перчатки для соколиной охоты.
Фрейлина вошла в покои, и встала рядом, ожидая указаний. Служанки разбежались по домам ещё утром, так что она осталась одна наедине со мной. Милая девушка даже вскрикнула, когда я продемонстрировала ей руки и риторически вопросила, что делать.
— Расчеши мне волосы. — Я села в кресло и сняла с головы венец. — Вечером придётся блистать… Мой брат нравится тебе?
Фрейлина усмехнулась и провела гребнем по моим волосам.
— Я думала, когда он женится вы перестанете спрашивать об этом. Вы ведь хотите, чтобы я отвечала честно?
— Хочу. — Я пошевелила пальцами и поморщилась. Уже завтра они заживут.
— Он так хорош, что глаз не отвести, но ведь это только снаружи. Ваш брат не человек и человеческих чувств ему не понять. Государь всё больше напоминает камень у которого ни души ни сердца, а только незабываемый блеск граней, за которым кроме твёрдости ничего нет.
Я опустила глаза. Девушка щебетала о мелочах, таких же милых, как она сама, и уже вплетала в мои волосы жемчуг, так что сидеть осталось недолго.
В дверь постучали, я разрешила войти, и в покои с грохотом железных набоек ввалился запыхавшийся одноглазый конюх. Его рук едва хватало, чтобы обхватить тот сноп тюльпанов, что он мне приволок. Строевым шагом конюх дошёл до кресла, встал надо мной, и резко разжав руки, выпустил целый водопад цветов и зелёных листьев, холодных и скрипучих. Выкопавшись, я услышала звонкий смех фрейлины, Одноглазый тряс тюльпановым веничком, с которого на девушку брызгали холодные капли талого снега.
— Через неделю и у нас всё расцветёт. — Улыбаясь, сообщил он. — Весна идёт с юга так быстро, что мы едва успели её обогнать.
— Вот и чудно, что успели. — Я поднялась и улыбнулась. — В случае ранней весны окончание праздника обещает быть незабываемым.
Одноглазый вытолкал меня из покоев в коридор, и стиснул в объятиях. Он всегда чертовски внимателен, поэтому сразу заметил то неладное, что произошло со мной за время его отсутствия. Конюх зарделся, как утренняя зорька и нахмурился держа мою маленькую белую ручку в своих широких сильных ладонях. В ранней юности я любила его подразнить просто для того, чтобы понаблюдать, как загораются маковым цветом щёки, и как карие глаза мечут голубоватые молнии. Дальше этого дело шло редко, но иногда он кричал срывающимся голосом, что больше никогда не придёт ко мне, тогда я кидалась к нему на шею с протяжным воплем и гнев постепенно сходил на нет.
— Ты почему никогда не жалеешь себя? — вопросил он хрипло, не выпуская меня из рук. — Ты думаешь только об Артене и я понимаю, что это твоя обязанность, но ведь если ты умрёшь, заботиться о нём будет некому!
Артен. Яркое видение пронеслось перед моим внутренним взором. Его имя рвёт изнутри моё каменное сердце и выворачивает наизнанку душу. Одноглазый сообразил, о чём я думаю, и вздохнул, понимая, что моя светлость совершенно безнадёжна, но решил покричать для острастки на брата, дабы он взялся за ум и начал-таки меня беречь. Однако для этого надо было подождать до конца его приветственной речи, а пока мы с конюхом расположились у окна, глядя, как на площади развешивают фонарики, присланные в позапрошлом году эльфами.
— На обратном пути к нам приблудился менестрель, мы пригласили его с собой. — Вспомнил Одноглазый. — Он забавный, тебе понравится.
Среди серых сумерек ранней весны фонарики, похожие на бутоны цветов горели разноцветными огоньками, отбрасывая блики на развешенные повсюду полупрозрачные ткани, трепещущие на ветру. Каждый год в таком убранстве наш седой городок казался не таким суровым и даже напоминал мне солнечную столицу того государства, откуда мы привезли невесту для Артена. В одном из коридоров я наткнулась на Одноглазого в сопровождении совершенно незнакомого человека. Завидев меня они зашагали быстрее и вскоре мы встретились у одного из окошек
— Это музыкант, Ваше Высочество. — Представил незнакомца Одноглазый.
Заинтересованным взглядом я тут же впилась в лицо менестреля. Сказать, что он красив было бы преувеличением, скорее просто хорош собой. У него широкие челюсти, отчего лицо кажется почти квадратным, изящный острый подбородок и нос с горбинкой. Миндалевидные глаза непонятного золотисто-серого цвета, и тёмные волосы оттенок которых мне не удалось определить в сгущающейся темноте. Он низко поклонился и широко улыбнулся, но почему-то промолчал, не высказав никакой уважительной приветственной речи к принцессе.
Пока не уляжется шум и суета в зале, где начинался весенний праздник, я дожидалась снаружи. Потом вошла. Брат улыбался, и от этого его речь казалась менее стальной и звенящей.
— Многие из вас впервые посещают наше государство, поэтому вам не доводилось видеть мою сестру. Как истинная принцесса рода драконов она прекрасна, сильна и умна. На празднике весны она лучший из цветов.
Брат сидел на возвышении, в кресле с высокой резной спинкой у самого окна, в проёме которого на тёмном фоне неба мерцали крупные хрустальные звёзды. Я дошла до середины зала, и поклонилась ему. По сторонам стояли крепкие длинные столы, за которыми пировали гости, и свободным оставалось достаточно обширное пространство. «Станцуй, порадуй меня» — услышала я голос брата где-то внутри своей головы.
Я повела рукой, и тонкая ткань рукава очертила золотистый полукруг. Окончив танец, низко поклонилась Артену, опустив глаза. Гости замерли, затаив дыхание, ожидая, видимо, что стены замка, и бархат ночи снаружи рухнут, обнажив яркое тёплое небо беспредельного, чистого мира, которое я только что им показала. Король поднялся с кресла трижды сдержанно похлопав в ладоши. Он сошёл со ступеней возвышения, и взял меня за руку.
— Не правда ли, моя сестра похожа на золотой рассвет над снежной равниной? — улыбаясь, громко спросил брат.
— Она похожа на золотой ветер звенящий в полуденных травах. — Громко ответили ему из-за одного из столов, и тут же загремели аплодисменты, поскольку гости запоздало решили заглушить прозвучавшую реплику.
Я взглянула на брата. Глаза его потеплели и незнакомо сверкнули.
— Жаль, я никогда не видел полуденных трав. — Улыбнулся Артен.
— Будет день, когда мы увидим их вместе. — Улыбнулась, а он отвёл меня на место, откуда я в дальнейшем должна была наблюдать за всеобщим весельем.
Совсем юные девушки создавали музыкальный фон, играя на цитрах. Мои прелестные фрейлины танцевали, и только поздней ночью брат обратился ко мне с просьбой сыграть на арфе. Я надеялась что он забыл.
Казалось, мои пальцы сейчас отломятся и останутся на струнах огромной золотой арфы, сработанной одним из наших братьев специально для меня. Я оторвала взгляд от струн и страдающих пальцев, чтобы оглядеть гостей. Брат улыбался, он гордился мной, как всегда. Одноглазый слушал, прикрыв единственный глаз, а ладони крепко сжал в кулак. Менестрель смотрел на меня широко раскрытыми глазами, держа в руке кубок с вином и забыв отпить из него. От его взгляда меня передёрнуло и я едва не сбилась, поэтому снова уткнулась в струны и доиграла до конца.
Брат поцеловал мою руку в благодарность за развлечение, и метнул на музыканта взгляд, быстрый, как молния.
— Один из вас, уважаемые господа, менестрель. Я не знаю кто, но вы пьёте наше вино и едите наш хлеб. — Улыбнулся он доброжелательно. — Заплатите нам за них песней.
Музыкант встал, непритворно смутившись, даже щёки у него вспыхнули алым. Инструмент для него достали где-то за считанные секунды, и пригласили в другой зал к горящему камину. Голос у него был таким мягким, что песня сама собой окружала со всех сторон, и вплеталась в ход мыслей. Никогда не слышала таких голосов.
На рассвете брат явился в мои покои. Я вышивала полог кроватки для новорождённого внука Наставника и размышляла над подслушанными за столом разговорами послов, поэтому тоже не спала, сидя у камина и постукивая зубами от холода. Как он вошёл, не услышала, вообще только государь может обмануть мой слух и зачастую пользуется этим, чтобы незаметно подкрадываться. Артен взялся за мои плечи твёрдыми пальцами и обнял. На сей раз он тёплый и пахнет ванилью, а кожа у него гладкая и мягкая, как шёлк.
— Очень холодно. — Вздохнул брат. — Наша страна такая холодная, Арьен не стоит проводить здесь зимы.
Я усмехнулась. Он отправил жену подальше только для того, чтобы вот так приходить сюда ночью. Брат понял чему я усмехаюсь и уткнулся носом в моё плечо. Ему плохо, тоскливо. Это слышно даже по тому, как он дышит. Он слабеет с приходом тьмы, и ночью я люблю его ещё больше, и мне кажется, что он любит меня.
— Как это пережить? — Спросил Артен тихо. — Куда бежать?
— В нашем положении можно только терпеть и ждать. — Я уколола палец иголкой и посмотрела в потолок, сдержав ругательство.
Он уселся рядом со мной на полу и развернул уже вышитую ткань. На ней резвились олени с рогами, завитыми спиралью и птицы с распростёртыми крыльями и роскошными хвостами. Брат провёл пальцами по выпуклому узору и о чём-то задумался.

День второй.

читать дальшеЯ распахнула дверь и ступила в коридор, вознамерившись развлечься чьим-нибудь приятным обществом до завтрака, и тут же увидела перед собой гостившего менестреля. Он стоял, прислонившись к стене и держал перед собой согнутую руку, а на пальцах болталось что-то блестящее. Он взглянул на меня и улыбнулся, в глазах сверкнул желтоватый огонёк.
— Вы что здесь делаете?
— По причине чрезвычайной низости моего происхождения, прислан сюда кое-кем из послов, чтобы передать вам это…
Он выпрямил руку. Тонкая цепочка обвивала его пальцы, а на ней висел изящной работы кулон с разноцветными камнями. Неплохой, выполненный со вкусом, но явно недостойный принцессы.
— Забавно. — Вздохнула я, и ткнула кулон пальцем, чтобы он раскачался. — Так что вы здесь делаете?
Предыдущий ответ ничуть меня не удовлетворил, и я продолжала сверлить его внимательным взглядом.
— Из рассказов местного конюха, я успел понять, что вы относитесь к людям как к детям, а им не отрубают голову ни за неловкие поступки, ни за неудачные слова. — Он опустил руку, цепочка соскользнула с его пальцев, и украшение упало на пол. Менестрель с демонстративным безразличием проследил за его падением. — Разве что детей наказывают, но к этому я привык.
— Мне представили вас просто как музыканта. Как ваше имя?
Он почти отвернулся, тряхнув головой, опустил глаза и хихикнул, осознавая изящную глупость положения, в котором оказался. Музыкант тоже понятия не имел, как меня зовут, а то, как он проник в это крыло замка, так и осталось для меня загадкой. Я склонила голову набок, наблюдая за выражением его лица. Волосы у него оказались бурыми, как шкура медведя. Менестрель посмотрел на меня долгим прямым взглядом.
— Тимлар. Вы не откажете мне в чести сопроводить вас во время прогулки?
— Идёмте. — Поняв, что в ближайшее время от него так просто не отвяжусь, решила не сопротивляться. Да и новые лица в наших краях появляются редко.
Мы вышли на стену и я удобно устроилась в одной из бойниц, подставив лицо солнцу и щурясь от его света. Тимлар встал рядом, ненавязчиво меня разглядывая.
— О вас ходят легенды. Вы любили летать, когда могли превращаться? — спросил он после нескольких минут молчания.
Я взглянула на него с некоторым удивлением. С первого взгляда было понятно, что он достаточно умён, чтобы не задавать глупых вопросов и этот — только затравка для будущей беседы.
— Я уже забыла, как это. Старшая дочь в нашей семье, больше человек, чем Дракон. Да и в конце концов, мне легко было заставить себя не страдать — просто высушить это чувство, и сгубить воспоминание. — Прожала плечами с полным безразличием.
— Вместе с собой. — Он дёрнул бровью и уголок его губ недоверчиво приподнялся.
Я промолчала, подавив в себе желание вздохнуть. Подобные мысли меня уже посещали.
— У людей не бывает таких синих глаз. — Он сказал это чтобы заполнить паузу. — И такого отстранённого взгляда. Я мог бы что-нибудь рассказать вам, по роду деятельности приходится запоминать много историй. А потом вы что-нибудь расскажете мне, и я смогу хвастаться тем, что общался с принцессой. О чём вы хотели бы послушать?
Подумав, я глянула со стены вниз. Там трепыхалось зелёное полотнище и раскачивались на ветру фонарики. В щель между камнями заползла оса.
— Легенду о Смерти, которой я ещё не слышала, а потом я расскажу вам свою.
Музыкант задумался на мгновение, а потом поднял руку и уперся локтем в камни стены, дотронувшись согнутым указательным пальцем до своего подбородка.
— Однажды утром, почти таким же солнечным и весенним, как и это, Смерть вдруг поняла, что её коса затупилась…
Я хихикнула и сощурилась.
— Ничего смешного, она очень расстроилась. — В его голосе чувствовалось живейшее сочувствие к беде, неожиданно постигшей героиню рассказа. — Помимо этого коса ещё и зазубрилась. Да так, что не могла срезать даже самой тонкой травинки, что и говорить человеческой жизни?
В этом нет ничего удивительного, ведь как все женщины Смерть частенько витала в облаках, и забывала точить своё орудие, а во время самых жарких сражений пользовалась им столь неаккуратно, что такой исход легко было предсказать. Она в последний раз замахнулась на увядающий василёк, и представьте себе, Ваше Высочество, коса, едва коснувшись его стебелька, разлетелась на осколки. Смерть чуть было не разрыдалась от огорчения, но вовремя опомнилась и присев на большой серый камень, накрепко вросший в землю ещё до того, как она пришла в этот мир, принялась думать…
— Она избрала более надёжное оружие? — улыбаясь, спросила я.
Он покачал головой.
— Не сомневаюсь, что так поступили бы вы, но Смерть придумала другой выход. Вы знаете, что все оружейники и кузнецы перед тем, как отдать изготовленное оружие, вступают с ним в нерушимую сделку — сталь по этому договору может крушить всякого, кроме того, чьё искусство создало лезвие клинка или наконечник стрелы. Так вот, Смерть немного подумала, собрала с земли все осколки своей косы, завязала их в узелок, и, превратившись в очаровательную девушку, отправилась к кузнецу.
А в это время по всей земле творилось что-то невообразимое — ведь ничто не могло умереть, не будучи скошенным её косой. Долго искала Смерть мастера столь искусного, чтобы он смог выковать для неё точь-в-точь такую же косу, как и раньше, и перед каждым кузнецом складывала осколки в целое, но один не мог добиться такого качества закалки, другой — лёгкости металла, третий — совершенства формы.
Наконец, в маленькой забытой деревушке на самом краю света она, уже совсем отчаявшись, набрела на кузницу, в которой вдали от всех работал мастер из мастеров. Его стрелы всегда попадали в цель, а стоило только занести меч, сработанный его руками, как соперник падал мёртвым, но этот человек был добр сердцем, и терпеть не мог, когда оружие сделанное им причиняло кому-то боль, поэтому уже много лет он не ковал ничего острее ножа, которым режут хлеб.
— Ну и отвратительный же у Смерти характер, что она заставила столь невинное существо изготовить такое страшное оружие. — Хмыкнула я.
— Но выбора-то у неё не было, тем более земля стонала от изобилия тех, кто, успев родиться, не мог умереть. И вот, ранним утром она пришла в его кузницу, и как всегда собрала на наковальне осколки своей косы в единое целое. Кузнец удивился, зачем столь хрупкой и милой девушке такая страшная огромная коса, но она уговаривала его самыми ласковыми словами, а её сладостный голос так тронул его сердце, что мастер согласился.
Они сошлись на том, что Смерть вернётся через два дня и заберёт готовое изделие. Совершенно случайно она забыла в кузнице малюсенькое колечко, которое просто соскользнуло с её тонкого пальца. Когда мастер через мгновение выглянул, чтобы окликнуть девушку, её уже нигде не было. Конечно, он испугался, но выполнил заказ, да так здорово, что новая коса вышла даже лучше прежней.
В условленный день он ждал её с самого утра до позднего вечера, и уже почти улёгся спать, как она постучала в дверь его дома. Не успев зажечь огня, кузнец вскочил с постели и отпер засов. Прелестная девушка улыбнулась ему, и вошла в дом. Только спустя несколько минут мастер понял, что хотя внутри не горело ни одной даже самой чахлой свечки, с её приходом стало светло, как днём. Они уговорились о щедрой оплате, и Смерть поставила на стол ларец, полный золота и драгоценных камней, а кузнец отправился за выполненным заказом. Он и сам не понял, зачем и почему, но перед тем как завернуть готовую косу в рогожу, наклонился над ней, и тихо шепнул: «Не тронь меня», — и лезвие ярко сверкнуло в ответ.
Взяв сверток, Смерть загадочно улыбнулась мастеру и вышла за дверь, а дом погрузился в непроницаемую тьму. Говорят, с тех пор он уехал ещё дальше от людей и очень мучается тем, что никак не может умереть. По крайней мере, пока коса у Смерти снова не затупится и она не сделает новую. Я не очень утомил вас рассказом?
Я задумалась и ответила ему не сразу. Вряд ли он не знает, что я бессмертна, значит хочет выяснить, как я отношусь к этой своей особенности.
— Хорошая история, моя будет немного попроще. Смерти вольготно в нашем королевстве зимой, здесь глубокие снега и холодные ночи в которые далеко вокруг не видно ни одного огня. В такие ночи ни один из смертных не может найти в наших бескрайних степях дорогу домой, и белый снег хранит их тела, а души по весне прорастают из земли цветами.
— А цветут ваши степи необыкновенно пышно…
— И с каждым годом всё пышнее. — Я встала, намереваясь отправиться завтракать, так как подошло время.
— Перестаньте! — он рассмеялся и махнул на меня рукой. — Хватит. Я уже понял в чём заключается драконий взгляд на всё, что нас окружает…
— Как скажете. Вы пойдёте завтракать? Раз уж Одноглазый приехал, то мы с Государем завтракаем вместе с ним, и с вами, если хотите.
Артен сидел во главе стола, я справа от него, Одноглазый слева, менестрель поодаль от всех. Конюх в подробностях рассказывал нам, как ездил на юг проведать королеву и передать ей что через месяц она сможет приехать сюда. Она скучала, брат едва заметно усмехнулся, услышав об этом, а я вздохнула. Арьен любит его безумно, по-детски, а он её спокойно, со свойственной ему холодностью, и часто раздражается тем, что она этого не понимает. Доведя рассказ до конца и покончив с едой, Одноглазый утащил менестреля на экскурсию по городу. Брат подпёр подбородок ладонью и взглянул на меня.
— Неужели Арианне так трудно понять, что она заболеет, если останется тут на зиму? Она такая хрупкая, что я всё время за неё боюсь, а как объяснить ей это, понятия не имею.
— Когда вернётся, хотя бы сделай вид что по ней соскучился. — Я разглядывала привезённые из-за моря огромные красные яблоки, лежавшие горкой на столе. — Она же не виновата, что мне достаётся гораздо больше твоего внимания.
— Не виновата, что не нужна мне. — Артен дотронулся пальцами до моего лица, заставив взглянуть на себя. Крылья его тонкого носа трепетали от дыхания, тому кто плохо его знает, могло бы показаться, что он злится. — И что родилась человеком тоже не виновата. Ты нашла мне жену, которая меня любит, а нужна была та, которая понимает.
Тимлар поймал меня на стене только после обеда. Он достаточно быстро понял, что представители нашего рода, управляя людьми не испытывают к ним презрения, и гораздо легче идут на контакт, нежели прочие короли и принцессы. Разве что Артен с Наставником большую часть дня заняты государственными делами.
— Ваш брат удивительно красив. — Музыкант разглядывал заснеженные пики гор, видневшиеся на фоне послеполуденного неба. — Я не мог представить, что мужчина может быть так хорош собой, хотя это и можно объяснить происхождением. И он так любит вас. Для меня это несколько странно, но ведь в вашем роду так принято.
Я думала о том, что очень давно не бывала в горах. А на высокогорных лугах очень хорошо весной, и ранним летом. Можно съездить туда с Одноглазым, он обязательно согласится, тем более конюх и сам любит посидеть среди буйных трав, наблюдая за тем, как я собираю цветы. Но это можно будет сделать не раньше чем через пару недель. Пробуждённые ассоциациями, в памяти всплыли картины стран, которые я посетила разыскивая Артену невесту — холодные фьорды, липовые рощи или стройные пальмы, которые я видела у самого южного моря в саду белоснежного мраморного дворца. Музыкант терпеливо ждал от меня хоть каких-нибудь слов.
— Брат не любит меня, но зачем винить его за то, чего он не умеет и убеждать себя в том, что у его трепетного, сумасшедшего сердца могут быть чувства? То, что он испытывает ко мне, похоже на мою привязанность к блеску ясного золота, и если бы оно было живым, я была бы также нежна с ним, как он со мной, возможно даже менее нежна. Потому что брату я дороже золота и это чувство так похоже на любовь, что не отличишь с первого взгляда.
Тимлар оторопел. Я взглянула на него, и уловила в глазах музыканта едва заметный лунный отблеск. Так вот какого они цвета — такой бывает у луны, восходящей в тумане, чудные глаза, мягкие и печальные. Он жалеет меня.
— Мы уже долго гуляем, через час солнце сядет. Кстати, сегодня вечером Король хотел познакомиться с вами поближе, с помощью конюха. Скорее всего вам светит весёлый вечерок в его покоях. Увидимся завтра утром, а днём поедем в степь и побеседуем о чём-нибудь ещё.
Менестрель кивнул и ушёл. Я улыбнулась горам и отправилась похихикать в обществе фрейлин, пока не придётся снова развлекать гостей, но уже без Артена.

День третий.

читать дальшеПосле завтрака мы с братом немного пообщались с послами, в неофициальной обстановке, и в ходе беседы я догадалась, кто прошлым утром посмел прислать мне подарок. Скорее всего, сам посол не был ни в чём виноват, и даже понимал безнадёжность своего положения, просто в его государстве король остро нуждался в королеве. Я тихо сообщила об этом Артену, на что он улыбнулся и взглянув на меня, кивнул.
— Я отдам тебя только тому, кто останется здесь вместе с тобой навеки. — Сказал он, когда все гости разошлись.
— Конечно. — Я взяла брата за руку.
— Этот менестрель на удивление талантлив. Поёт он прекрасно, но говорит, кажется, ещё лучше. До самой ночи он развлекал нас с Одноглазым разными историями. — Артен обнимал меня, и сам этого уже не замечал.
Государь проводил меня до конюшни, где конюх и Тимлар седлали лошадей, пожелал нам удачной дороги и напомнил, что вечером будет продолжение праздника.
— Ваш конюх смертельно влюблён в вас. — Сообщил мне музыкант, едва мы выехали из городских ворот. — А вы упорно не желаете этого замечать.
— Может быть. Я не знаю.
Он вздохнул и улыбнулся. Разговаривая со мной, музыкант ставил эксперименты, желая выяснить, соответствуют ли его представления обо мне реальности, или нет. Земля под копытами коней была влажной, но твёрдой, да и снег ещё не везде сошёл, так что зачастую слышался хруст наста, а снежные пятна вдалеке посверкивали белым в солнечном свете.
— Вы всегда выезжаете за пределы города без охраны? Это весьма странно, если учесть, что вы всё-таки принцесса.
— Да кому я нужна? — усмехнулась я, погладив холку коня. — Вся охрана сосредоточена вокруг моего брата, и для этого есть причины, а я и сама могу справиться с любой неприятностью. Тем более ни один человек в Королевстве не причинит мне зла по своей воле. Вы слышали о драконьем очаровании?
Тимлар явно смекнул, к чему я клоню, и тряхнул головой, припомнив ещё один миф о представителях нашего рода. Всё-таки Дракон, пусть и лишённый дара превращения обладает силой превышающей человеческую в несколько сотен раз. А очарование способно даже самого озлобленного противника поставить перед представителем нашего рода на колени. Разве что у врага будет воля сильнее нашей.
Южный ветер трепал волосы музыканта. У него красивый профиль и он великолепный наездник, наверное бродячая жизнь обязывает Тимлара таковым являться. Я поймала себя на том, что менестрель всё больше нравится мне, причём скорее как мужчина, чем как собеседник, хотя и разговаривать с ним приятно и легко, от этих мыслей меня передёрнуло и я, сощурившись, повела плечами. Он заметил кислое выражение моего лица, и предложил поехать обратно, но я отказалась.
— Вы обещали что-то рассказать мне. — Напомнил музыкант, когда город исчез из виду.
— А вы всё ещё что-то хотите от меня услышать?
Менестрель воодушевлённо выдохнул, надеясь, видимо, вытянуть из меня какую-нибудь конфиденциальную информацию, которую кроме принцессы ему никто не выдал бы.
— Я слышал, вы достаточно много путешествовали, с севера на юг пересекли почти весь материк. Это было, наверно, очень интересно.
— Можно подумать, вы сами всю жизнь просидели на одном месте. — Язвительно заметила я.
— Ну, — протянул он. — Я совершал свои переходы по крайней надобности, например, если меня хотели казнить, или требовали уплаты налогов. К тому же на южном и северном краю земли мне побывать не удалось, хотя ещё не всё потеряно…
Я усмехнулась и принялась решать, с чего начать рассказ:
— Когда мой брат готовился вступить на престол. — Я сощурилась, припоминая подробности. — Ему пришло время жениться, но по традиции нашего рода невесту ему должна выбрать я. И я поехала на север, чтобы взглянуть на принцессу Идевран, первую из кандидаток в королевы.
— Потому, что северное королевство ближе всего?
— Не совсем. Из королевства Бьёрторн, которым правил её отец, к нам привозят лучшие меха и железо, а ещё янтарь который мы перепродаём соседям по завышенной цене. — Я подняла кверху указательный палец, Тимлар хихикнул. — Оно находится за горами, а граница проходит по предгорьям с северной стороны, но это не важно. У Идевран есть старший брат Мелек, сейчас, после смерти старого короля он стал править Бьёрторном, поэтому отношения между нашими государствами ухудшились.
— Из-за чего? — не понял музыкант.
— Имейте терпение. — Возмутилась я. — Так вот, едва переступив границу их государства, я вместе со свитой оказалась в таком глухом и беспросветном лесу, что даже весеннее солнце не проникало к подножиям деревьев. В их тени в мае только расцветали крошечные цветочки с семью лепестками, но их появляется так много, что они походят на звёздочки в небе. По веткам елей прыгают белки и проворные куницы, мех которых так славится в наших краях своей мягкостью. Вой волков не производил на меня особенного впечатления, зато постоянный полумрак и запах колючих еловых лап угнетали, всё-таки я привыкла к свету и простору, будь это простор горных вершин или степей, иссушенных солнцем.
До столицы мы добрались без приключений, и тогда мне впервые довелось увидеть суровое северное море, серое как сталь, в которое на долгие месяцы и даже годы уходит северный народ, чтобы торговать или грабить. Столичный город больше напоминал большую деревню на берегу моря. Улицы там не вымощены и по весне очень грязно и сыро. И разгуливают огромные собаки, похожие на волков, только крупнее раза в два. Дворец построен из дерева, которое в тех краях гораздо легче добыть, чем камень, да и строили его приезжие мастера. Снаружи он неказистый, зато внутри тепло, а стены расписаны узорами из зверей и птиц.
Я перевела дух. Музыкант, видимо, пытался представить как выглядит всё описанное мной, и не мог.
— Меня встречал король вместе с детьми. У него был весьма суровый вид, из-за длинной бороды, заплетённой в косы, а ещё старый король отличался огромным ростом и чудовищной силой. По сравнению с ним Мелек казался щепкой, а Идевран бледным лесным цветочком, но она была мила и нежна, а её брат хитёр и умён. Их люди — воины, но не любят охотиться на суше. Промыслом занимаются те, кто живёт восточнее, дальше от моря, они же приводят во дворец лесных зверей для всяких забав. Старый король часто мерялся силой с медведями, когда развлечение наскучивало, ломал зверям шею голыми руками. А шкуры дарил мне, я привезла сюда целую повозку этих шкур. Мы спорили с ним на сундук янтаря кто свалит медведя с одного удара, и выиграла я, тогда государь заявил что никогда не женит на мне своего сына.
Менестрель согнулся пополам от смеха и чуть не выскользнул из седла.
— Пожалуй, трудно поверить, что теми же пальчиками вы так чудно играете на арфе. Я всё время забываю, что вы не человек, а вы напоминаете мне, что очень мало на людей похожи. Я мог бы сплести из вашего рассказа чудную историю. А как выглядели принц и принцесса? Она была бы достойна находиться рядом с вашим братом?
— У них обоих волосы светлые, как лён, а глаза серые, как пасмурное небо. Губы у Идевран алые, как лепестки тюльпанов и щёчки розовые, как закатное небо. — Вспоминая милое личико девушки я улыбнулась. Она была не очень умной, но доброй и немного печальной, потому что терялась в тени предприимчивого брата, склочный характер которого оставлял желать лучшего. — У Мелека черты лица тоньше и острее. Он красив, и в своей стране, как и сестра, не имеет равных. Я жила у них всё лето и успела достаточно хорошо узнать, а потом уехала домой. Весной пригласила Идевран и Мелека в гости, чтобы представить их Артену.
После того, как я рассказала брату об этой парочке, он очень заинтересовался. Нашим любимым развлечением на ту зиму было придумывать, как мы будем встречать северных гостей. И мы встречали их, как подобает встречать королей и победителей — голосами труб и горами цветов, которые падали отовсюду им под ноги. Они были восхищены, Идевран по уши влюбилась в Артена, а Мелек питал надежды однажды увезти меня с собой в Бьёрторн, если удастся выдать сестру замуж. Его посягательства меня оскорбляли, но я терпела, пока Артен не заявил, что принцесса смертельно глупа, и разговаривать с ней он больше не может. Тогда мы с Наставником ловко выставили их восвояси.
— И когда Мелек сел на трон, отношения государств непоправимо испортились. — Усмехнулся Тимлар. — пожалуй, я понял бы его обиду. — Он помолчал некоторое время, и продолжил. — Мы уже далеко отъехали от города, и здесь гораздо суше. Может, пройдёмся пешком перед тем как ехать обратно?
Я согласилась, тем более здесь пробилась из земли первая травка, а значит уже через пару дней начнётся пора буйного цветения, когда до самого горизонта не найдёшь и клочка земли на котором не торчало бы хоть чахлого цветочка. Менестрель ловко спешился и предложил мне руку. Оказавшись на земле я похлопала своего жеребца по холке и отпустила пробежаться в одиночестве. Спутник не решился сделать то же самое и вёл своего коня под уздцы. К тому же как-то глуповато улыбался и едва заметно краснел. Я смотрела на него с внимательностью непонимания и он становился всё ярче.
— Стоп. — Тимлар остановился и огляделся. Над нами простиралось чистое синее небо, только на горизонте грудились кучевые облака, севернее всё ещё посверкивала снегами гряда гор. — Ну, хотя бы теперь меня покинуло ощущение, что ваш брат слышит всё, что мы говорим.
Музыкант долго и внимательно меня разглядывал, оставаясь неподвижным несмотря на то, что конь настойчиво дёргал головой, пытаясь утащить его дальше.
— Надеюсь, вы не будете скоры на расправу, хотя я и пытался отъехать подальше от города чтобы меня сразу не потащили на плаху. Может быть, дослушаете до конца, прежде чем убить одним ударом? Я люблю вас.
Он улыбался, достаточно смело и открыто, но щёки музыканта стали ярко-розовыми. Я даже чувствовала, как ему тяжело дышать и как бегут у него по спине мурашки, поэтому сощурила один глаз и сглотнула.
— Ну, тогда уж, «тебя».
— Чего? — не понял он, и румянец исчез.
— На «ты».
— А ты забавная. — Успокоился Тимлар.
— Стараюсь.
Артен отловил меня на пути в пиршественный зал, я спешила к гостям, поскольку боялась, что брат снова не захочет присутствовать на празднике.
— Куда ты торопишься, моя радость? — он взял меня за запястья и поднял руки кверху, чтобы не могла сопротивляться. — Я целый день шатался в одиночестве, прикончил гору печенья, и не мог никого найти — Одноглазый пропал, ты загуляла с менестрелем, а твои фрейлины от меня шарахаются, будто я превращён. Это со мной что-то не так, или у всех обострение? — он закинул мои руки себе на плечи, и наклонившись, поцеловал в уголок губ.
Я гулко вдохнула запах его тела и крепко обняла брата, впившись ногтями в его спину.
— Царапаешь. Больно. — Прошептал он, касаясь губами моего уха.
— Прости, моя любовь.
Брат оторвал меня от пола и закружил.
— Идём к гостям. Оставлять их в одиночестве невежливо. Ты сыграешь? Что-нибудь хорошее, чтобы показалось, что мы с тобой свободны и счастливы. — Артен поставил меня обратно на пол, и взяв за руку, повёл на праздник.

День четвёртый.

читать дальше— Ваше Высочество, доброе утро! — Одноглазый догнал меня в коридоре и раскрыл передо моей светлостью дверь столовой.
— Доброе. — Я схватила его под руку и втащила за собой.
Артен наблюдал за этим, подперев подбородок ладонью. Смех за столом не смолкал ни на минуту, и только в конце трапезы брат осведомился у Одноглазого, почему не пришёл музыкант.
— Отказался. — Развёл руками конюх.
Король погрозил ему пальцем.
— Сдаётся мне, этот менестрель положил на сестрицу глаз. Не избил ли ты его часом до полусмерти, в целях защиты её чести?
Я уткнулась носом брату в плечо и смеялась, зажав рот ладонями. Неожиданно конюх посерьёзнел, и вскоре ушёл. Мы с братом переглянулись.
— О-о-ох. — протянул он. — Вокруг творится столько интересного, а я вижу круглые сутки, и даже во сне, только лысых послов с их границами, союзами, договорами, соглашениями и прочей скукой…
Явился наш седовласый Наставник и позвал Короля с собой.
Я успела подумать, что Тимлар меня избегает, но вскоре после этого менестрель помахал мне рукой со стены, когда вышла на один из балконов. Из башни, куда мы поднялись, было видно как с юга идёт волна пробуждающейся зелени. Облака всё также грудились на горизонте, где-то далеко, гонимые ветром с запада на восток.
— Одноглазый куда-то пропал. Ты его не видел? — я уселась на подоконник, едва уместившись в узеньком окошке.
— Кажется, он пошёл в конюшню. — Менестрель задумался. — Он тебя ревнует.
Я не отреагировала.
—Ты расскажешь мне, как ездила на родину нынешней королевы? Только слезь, пожалуйста, с подоконника, не могу на это смотреть. — Выражение его лица заставило меня улыбнуться.
— Если ехать отсюда на юго-запад, то через некоторое время достигнешь предгорий Зелёных гор. Там располагается её страна, где в полях растёт золотая пшеница, в садах зреют медовые фрукты, реки полны ленивой и глупой рыбы, а зима такая же тёплая, как осень в наших краях. — Рассказывая, я сползла с подоконника и прислонилась к стене рядом с тем окном, откуда были видны горы. — Там растут не мрачные ели и стройные сосны, а липы, дубы и клёны, и весной они цветут, и леса от их цвета пахнут мёдом. В огромном цветущем саду, стоял личный замок принцессы Арианны, прелестный, как игрушка, покрытый разноцветной штукатуркой и от этого похожий на праздничный пирог в сахарной глазури. Там много солнца и земля изобильна, а люди от этого добрые и глупые, зато они хорошие торгаши и своего нигде не упустят.
В горах цверги добывают золото, которое Драконы получают от них в обмен на охрану пещер, а в глубине лесов, в подземных дворцах, эльфы выдувают чудные стеклянные сосуды и фонарики, и куют мечи, не знающие поражения за золото, которым платят Драконы. Всякий хотел бы жить там. Я решила, что если Артен женится на Арианне когда-нибудь мы сможем получить хоть часть той земли, поэтому подружилась с принцессой и привезла её сюда. Вот и всё.
— Но ты ведь бывала и дальше. Но почему-то не приглашала сюда последнюю девушку. Она была настолько непритягательна внешне, а её страна не могла предоставить никаких благ? — Тимлар уже несколько минут пытался спрятаться от моего взгляда. Скорее всего он успел пожалеть о словах, что вчера мне сказал.
—Наоборот. Я не люблю об этом говорить.
Музыкант кивнул, удивив меня тем, что не настаивает на продолжении рассказа, и сел на пол.
— Давай я тебе спою.
И он запел, не дождавшись ответа и снова вызвав у меня улыбку. Голос у него чудный, а глаза он закрыл, и поэтому не заметил, что я села рядом с ним.

Артен взял меня за руку и увёл на широкий балкон, плотно задёрнув за нами шторы. Эльфийские фонарики мерцали на стене и под ней загадочным светом, будто светлячки в траве, а широкие полосы ткани едва подрагивали от слабого ночного ветра. Из города доносились музыка и смех, прислушиваясь к ним, брат уперся ладонями в перила и вздохнул. Его едва освещенный профиль на фоне звёздного неба казался ещё тоньше. Он задумчиво убрал волосы со лба пальцами и устремил взгляд дальше, в непроницаемую тьму, за которой скрылся мир.
— На что мы надеемся? — спросил брат рассеянно. — Будто не знаем что всё будет точно также как и в предыдущие одиннадцать раз. Да, венец на моей голове, и я Король, но мы брошены здесь, чтобы умереть, и заперты, имея безграничную силу всего лишь чтобы выполнить призрачный долг, и никогда больше не увидеть друг друга. Никогда, моя любовь! — крикнул он, схватив меня за плечи и впившись в глаза безумным взглядом. — Я смотрю на тебя, не свожу с тебя глаз чтобы запомнить твоё лицо навеки, как слёзы катятся по щекам, как губы сходятся в улыбке, как ты живёшь!
Его взгляд заметался по моему лицу а руки соскользнули с плеч, с безумной нежностью брат взял меня за руки и целовал их. Я боюсь его сейчас, потому что он безумен, и его нежность страстна и мертва. Но я бываю такой же, и тогда он боится меня, а сейчас можно его обнять и спрятаться от взгляда, а Артен будет дрожать от ветра и не давать ему коснуться моего тела, потому что он ревнует к ветру, и даже ему меня не отдаст.
— До смерти мы будем вместе, а о том, что наступит после, думать не нам. — Звучит как обещание. Хотя зачем обещать, если я и так — его?— Может, когда-нибудь и свобода полуденных трав будет нашей.
Я смогла сделать так, что государь вернулся с балкона с широкой улыбкой на лице, и обратился к гостям с речью, призывающей праздновать всю ночь. Послы и их жёны, дочери и сыновья одобрили предложение, музыка в зале грянула с новой силой. Кое-кто уже танцевал в середине зала галантный танец, от которого становилось тоскливо. Менестрель подходил ко мне окольными путями, чтобы никто из благородных гостей не заметил этого явного движения.
Кое-кто из молодёжи, охмурявшей моих фрейлин попросил музыкантов сыграть что-нибудь повеселее, из репертуара городских кабаков, и молодые виконты лихо закружили в танце смущающихся герцогинь, и фрейлин, которые вели себя немного более раскованно. Оказалось, Тимлар идёт вовсе не ко мне, а к Артену, и беседует с ним, стоя за королевским креслом около окна. Брат то улыбался, то сдерживал смех, менестрель улыбался тоже, в конце концов Король развернул музыканта лицом к публике и пихнул ладонью в спину, при этом подмигнув мне. Спустившись с возвышения, менестрель взял меня за руку.
— Танцуем. — Улыбнулся он, вытащив меня в центр зала. — Надо успеть, пока не кончился народный танец, а то нас неправильно поймут. — Он схватил меня за талию и одной рукой обвёл вокруг себя так, что я не почувствовала пола под ногами.
— Какая же ты маленькая, а говоришь медведя с одного удара… Кстати, я ужасно танцую, и если отдавлю тебе ноги — не обижайся.
Я пыталась не засмеяться, пока он кидал меня из одной руки в другую. Представить как это выглядит со стороны мне было страшно, но музыкант так улыбался, что думать об окружающих не хотелось.
— Ты что сказал моему брату? — спросила я тихо, когда ритм чуть замедлился и появилась возможность хоть что-нибудь сказать.
— Не важно. Просто я хитрый…
Отойдя от музыканта на пару шагов и поклонившись, как было принято в середине танца, я наконец-то взглянула вокруг. И увидела Одноглазого, сидящего за столом с кубком в руке. Он выпил вино залпом и посмотрел на меня с такой горечью, что пришлось проглотить вставший поперёк горла комок. Артен тоже смотрел на конюха, но почувствовав мой взгляд улыбаясь, махнул рукой. Он чему-то радовался, как ребёнок. Мне вдруг захотелось почувствовать в своей руке его тонкую ладонь. Но тут же меня схватил за руку Тимлар, и опять куда-то швырнул.
— Ну вот. Нам аплодируют. — Музыкант взглянул на меня жёлтыми глазами.
Гости действительно стояли по периметру и хлопали. Артен смеялся, сидя в кресле, Одноглазый пил.
— А теперь мы свободны. — Тимлар устремился к выходу, и потащил меня с собой, оглянувшись на брата я видела, как он смеётся.
Музыкант захлопнул за нами дверь и отпустил мою руку.
— Ты аферист. — Я запыхалась, и говорила с трудом.
— Я просто хитрый. Как ещё менестрель может украсть принцессу?
— А теперь представь, что они там подумали! — воскликнула я. — Сплетен всем соседним землям теперь лет на десять вперёд хватит.
Музыкант скрестил руки на груди и сощурился.
— Зато они подумают, что ты живая. И вообще, ради этого всё и задумано. Идём, я обнаружил тут одну вещь, о которой ты, уверен, не имеешь ни малейшего понятия.
Мы вышли на стену, на удивление пустую, потому что даже часовые сгинули в городе, празднуя приход весны. Ветерок шевелил ткань, закрывающую поверхность стен и раскачивал фонарики, на каждом из которых висели серебряные колокольчики, с порывами ветра издававшие звон. Тимлар вскарабкался на какое-то приспособление и снял с верёвки, украшенной разноцветными бусинками, один фонарик.
— Подожди. — Попросил он, и вместе с фонариком умчался во тьму.
Появившись вновь, он поволок меня в сторону ворот и часовни, но остановился не дойдя до них около шатра из закрученных ветром полотен. Менестрель снял нижний край одной из полос с крюка и прикрыл фонарик ладонью.
— Заходи. — Он махнул рукой в тёмный проём между тканями.
Я вздохнула и вошла. Тимлар вошёл следом, всячески пытаясь закрывать свет фонарика.
— Ну? — Сощурилась я.
— Ну вот. — Он открыл свет и я шумно выдохнула, оглядываясь вокруг.
Разноцветные полосы прозрачных тканей закручивались спиралью и уходили вверх, где виднелось звёздное небо. В трепещущем свете тряпичные стены казались языками пламени, синими, жёлтыми, зелёными, розовыми, или морскими волнами всех цветов радуги, или облаками в рассветном небе. Тимлар встал радом и поднял фонарик повыше, обняв меня за плечо. Теперь под ногами грудилась тьма, а дрожащее пламя поднялось до самого неба.
— Глупость, правда? — усмехнулся он. — Есть у меня привычка находить на свете всякие глупости, и показывать их знакомым принцессам. Тем более таким, которые ненавидят глупости.
— Это красиво. — Я оторвалась от созерцания подвижных стен и посмотрела на менестреля. — Глупость, например, любить золото так, как мы. Ты ведь не видел, как пламя факелов играет на гранях драгоценных камней и горах золота в пещерах, куда не попадают лучи солнца.
— И не хочу видеть. — Он привстал на цыпочки и повесил фонарик на верёвку.
Глаза у него действительно цвета восходящей луны, такие мягкие, тёплые, как летние сумерки. Он смотрит на меня и улыбается, не знает, что делать дальше, краснеет. Теперь ему неловко, упоминание золота напомнило ему, кто он такой на самом деле.
— Неужели ты вправду любишь меня? — я взглянула на него так прямо, как он не ждал, поэтому быстро отвёл взгляд.
— А драконье очарование позволяет смертному врать тебе? — он вскинул брови и стал похож на подростка.
— А ты не очарован. — Я криво улыбнулась. — Ты нравишься мне. Я хочу, чтобы ты любил меня. Чтобы кто-то меня любил, и если это будешь ты, я рада.
Я положила руки ему на плечи и прижалась к груди щекой. Музыкант удивился, но вскоре пришёл в себя и обнял меня в ответ, вздохнув, и я услышала, как бьется его сердце.

Ах, совсем забыла! Бонус!

День пятый.

читать дальше— Привет! — Менестрель неожиданно появился из-за угла и обнял меня за талию. — Конюх скоро подкараулит меня в тёмном закоулке вашего замка и всадит в спину что-нибудь длинное и острое.
— Он всадит тебе это в сердце. — Его растрёпанный вид заставил меня улыбнуться. Я часто улыбалась, видя его, и золотистые глаза Тимлара блестели, отражая моё лицо. — И принесёт его мне, на подносе среди цветов.
— Не хочу это слышать. — Он тряхнул головой. — Пойдём гулять, за воротами города земля всё зеленее и зеленее.
Я ступала по ковру мягкой травы. Уже к вечеру завтрашнего дня половина этого изобилия расцветёт, если будет также тепло. Музыкант шёл рядом и внимательно на меня смотрел. Наверно ему хотелось взять меня за руку, но скорее всего он просто о чём-то думал, например о том, что драконьи порядки трудны для человеческого понимания.
— Я была там, где всегда лето, и разница между временами года только в том, что зимой чаще идут дожди. — Он взглянул на меня, приподняв бровь. — Там растут высокие деревья, у которых нет ветвей и сладкие фрукты. Берега южного моря выстилает песок, белый, как жемчуг а само море цвета чистой бирюзы и иногда границу с небом не различишь на горизонте. А дворцы на юге строят из белого мрамора и покрывают такой тонкой резьбой, что они похожи на снежное кружево на фоне горячего синего неба. Они утопают в великолепных зелёных садах где из прудов бьют фонтаны а по дорожкам выложенным разноцветными плитами гуляют чудные птицы с отвратительным голосом.
— А почему ты не любишь говорить об этом, если там так хорошо, как ты описываешь?
— Потому что там я нашла ту, что могла стать нам с Артеном сестрой, любящей равно и его и меня, мудрой и прекрасной.
— И почему тогда ты привезла сюда не её, а Арианну?
— Ты норовишь забежать вперёд. — Я взяла его за руку и повлекла дальше от города, в степь где набухали бутоны цветов. — У царевны Фариир косы чёрные как уголь, и когда она ступает по драгоценным коврам в своих покоях, они струятся за ней, как реки тьмы. У неё глаза лесного оленя цветом похожие на тёмный янтарь изредка играющий на солнце бликами огня. А кожа светится неярким золотом. Царь не может справиться с её нравом, поэтому Фариир творит всё, что захочет — охотится в лесах на огромных диких кошек, объезжает самых злобных лошадей, читает любые книги и гуляет по городу одна, хотя это и не приветствуется в тех краях. Она понимала меня с единого слова, но привези я её сюда, наша страна стала бы для неё капканом, и даже если бы она не сказала об этом, я не смогла бы видеть, как она страдает.
Я остановилась, и посмотрела менестрелю в лицо. Ветер шевелил его волосы, освещённые солнцем, заставлял жмуриться и встряхивать головой. Он умеет говорить правду, и не бояться этого, чем бы она не грозила, но не будет рисковать жизнью просто так. Он хочет увидеть всё, о чём я ему рассказываю своими лисьими глазами, запомнить, и петь об этом песни, и обо мне он тоже будет петь, если сможет сказать хоть слово о существе, что так рвёт его душу. Тимлар привык к моему взгляду и улыбнулся, взяв меня за плечи.
— Однажды Фариир сказала мне, что у сердца, которое нельзя разбить есть только один недостаток — оно не бьётся. Я не смогу его сломать, мой милый. Моя судьба — сгинуть во тьме, и я никому не позволю последовать за мной туда. Как бы ни был ты хитёр и ловок, на пороге пустоты я тебя обману.
— Но если я захочу проводить тебя до её порога, ты ведь не будешь против? — Тимлар обнял меня, сощурившись и глядя в моё поднятое лицо.
— Любишь меня?
— Люблю. — Он встряхнул меня и поцеловал в лоб.
— Тогда не смей мечтать пройти до смерти вместе со мной. Я никогда не уйду отсюда.
— Ну и ладно. — Музыкант пожал плечами и обнял меня снова.
— Фариир каждый год присылает мне ларец отборных жемчужин. — Я прижалась щекой к его груди и вдохнула исходящий от его одежды запах сухой травы. — Никогда не встречала смертного столь же мудрого. Она не говорила мне, хочет ли ехать со мной или нет, но я её не пригласила. Это было тяжело и больно.
— И как интересно сердце, которое не бьется, может выстукивать такую дробь? — усмехнулся менестрель. — Ты полюбила царевну и не подпустила её к своему брату, потому что он сделал бы её несчастной? Но скорее всего этого бы не произошло. Ведь по-твоему это неправильно — не страдать, а вы были бы счастливы, будь она на месте нынешней королевы. — Он требовательно смотрел мне в глаза, крепко сжимая запястья. Я отвела взгляд за его спину и прослезилась от яркого солнечного света. — Не верю, что ты сама этого не понимаешь.
Мы вернулись в город в середине дня, пропустив обед. Одноглазый пил пиво в караулке вместе со стражей. Услышав его голос Тимлар выразительно крякнул, ткнув пальцем в сторону помещения.
— Он не разговаривает со мной со вчерашнего дня. Почему ты, такая проницательная, не замечаешь его чувств? Представь, как ему обидно — он рядом с тобой всю жизнь, служит тебе верой и правдой, жертвует собой, а ты предпочла пришлого безродного менестреля.
Я ответила, что не знаю, правда ли это, да и всегда Одноглазый относился ко мне именно так, и наверно ревновал, но я так привыкла к нему и его повадкам, что просто перестала их замечать.
— Не знаешь? Принцесса, ему почти тридцать лет, а он не женат! В природе такого не бывает, по крайней мере, у людей. — Тимлар, уходя, долго не отпускал мою руку. Он действительно жалеет меня, до сего времени никто этого делать не смел. Мне самой не хочется отпускать его тёплый взгляд, который сумел найти во мне то, о чём я не имею понятия. — Я люблю тебя.

— Отсюда такой чудный вид открывался на то, как вы прощались… — Артен прислонился к стене рядом с окном. На столе в его покоях стоял огромный букет мертвенно-белых тюльпанов. — Ты действительно любишь его, или просто издеваешься?
Брат скрестил руки на груди и улыбался.
— Не знаю. — Я пожала плечами и уселась на стол.
— Мало кто может похвастаться неосведомлённостью в этом вопросе. На моей памяти ты ещё никому так открыто не симпатизировала. — Артен подошёл ко мне и взял за руку. — Он умён и образован, мне даже трудно представить, где бродячий музыкант умудрился так выучиться. Он мне нравится.
Я обвила шею брата руками и положила голову ему на плечо, он поцеловал меня в висок:
—Что?
— Я ТЕБЯ люблю.
— Моя любовь, я не могу дать тебе такого тепла, которого ты достойна, если ты получишь его от кого-то другого, я буду только счастлив. — Брат говорил это мне прямо в ухо, и я чувствовала миндальный запах его дыхания. — Не сопротивляйся тому, кто желает тебе добра. Только не уходи далеко.
Я дожидалась вечера в своих покоях, сидя у окна и наблюдая, как солнце медленно падает за горизонт, окрашивая рыжим белоснежные шапки горных снегов. Дворец отца Фариир был на закате точно таким же, он отражался в глади огромного бассейна, и казалось, что здание летит над землёй, как облако. Царевна опускала руки в прозрачную воду, и к ним сразу же подплывали золотые рыбки: «Нет ничего под солнцем, — говорила она, — что было бы достойно заключить нас с тобой во тьме. Если мы расстанемся, сестрица, то больше никогда не увидим друг друга. Если что-то сломит твою волю и затуманит разум, ты забудешь меня, но я тебя — нет. Теперь для меня никого нет дороже». Она вытащила ладони из воды и встряхнула их, тёплые капли упали на меня, сделав местами кроваво-тёмным полупрозрачный шёлк платья. Фариир поднялась и подала мне руку, змеистые косы, улёгшиеся на мраморные плиты спиралью, распрямились и заблестели на солнце. «То, какой будет твоя судьба, и судьба твоего брата зависит лишь от вас. Нужно только расколоть сердце. Тем, у кого в груди алмаз, не сделать правильного выбора» — царевна, улыбаясь, медленно повела меня во дворец, держа за руку. Она пела мне песни, от которых становилось тепло.
На празднике Тимлар не появился, зато Одноглазый весь вечер и половину ночи наслаждался моим удвоенным вниманием. Артен, глядя на мои ухищрения только хихикал в кулак и изредка подшучивал над конюхом, а ещё реже — надо мной. Я играла и пела, гости, слушая, замирали от восторга и страха, а брат улыбался.
— Что с тобой творится? — Король сел у камина и поймал меня за рукав. — Какие мысли тебя занимают, сестрица? Может позвать менестреля?
Я усмехнулась, высвободилась, и ушла к себе. Фрейлина сонно захлопнула ставни, оставив снаружи сияние звёзд, и поклонившись, вышла за дверь моих покоев. Спустя минуту послышались едва различимые шаги в коридоре. Брат приоткрыл ещё не затворённую дверь и тихо скользнул внутрь. Во время перехода по холодным коридорам он кутался в плащ, и сбросил его на пол, оказавшись в согретых огнём в камине покоях.
— Любишь ли меня? Любишь? Любишь? — он смеётся, на чёрных волосах резвятся блики яркого огня а резкие тени делают лицо похожим на каменное изваяние. Брат навалился на меня всем весом и прижал к колючей шкуре. Он держит мои запястья не меряя сил, это больно и от боли я не могу даже пошевелиться, а Артен всего лишь хочет быть ко мне ближе, насколько это возможно.
— Ну что же ты молчишь? Любишь ли ты меня? — улыбка исчезла, по его телу прошла волна дрожи, а у меня онемели ладони и я не смогла разжать зубы чтобы ответить. — Если бы я мог стать одним существом с тобой, как река впадающая в озеро, не было бы никого счастливее меня на свете.
— И меня. — Когда он отпустил мои руки я обняла его, не чувствуя онемевших ладоней.
Сердце забилось так, как раньше бывало во время полёта и грудь начала болеть от глубоких вдохов. Показалось, что брат хочет поцеловать меня, но он закрыл мои губы холодными пальцами, и поцеловал только их. Его ресницы щекотали мою щёку. Они влажные, он плачет.
— Насколько легче было бы нам, не будь мы братом и сестрой. — От моего дыхания его пальцы согрелись и Артен стёр свои слёзы с моего лица. — О чём ты думаешь? Почему ты молчишь?
— Что же мне ещё сказать? — Артен отпустил меня, приподнялся и сел, опустив глаза.
Он совершенен. Бледная кожа его обнажённых плеч гладка как полированный мрамор. Артен отвернулся и смотрел на огонь в камине, сжимая рукой серебряный, усыпанный мелкими прозрачными камнями медальон-снежинку на своей груди. У него острые края, брат вскрикнул и отдёрнул руку, поранив палец. Сквозь каплю крови проходил свет огня, и она казалась рубином, набухнув, капля сорвалась и исчезла в медвежьей шкуре.
— Какая прозрачная. — Вздохнул Артен. — текучая и прозрачная, как вода. Если у нас одна кровь, почему мы не одно целое? — он снова лёг рядом и прикоснулся пораненным пальцем к моим губам. Я почувствовала солёный вкус его крови, а он улыбался. — Зачем рвать надвое то, что отдельно всё равно существовать не может?
Когда он взглянул на свою руку во второй раз, от маленького пореза не осталось и следа, я его исцелила, Артен приподнял меня, обнял и заплакал, а его слёзы чертили влажные полосы на моей спине.

Окончание

@темы: Дэ-дэ, Письмена